На интервью в редакцию «Чемпионата» Сергей Лапочкин приехал на полчаса раньше оговоренного времени. «Всё потому что я из Санкт-Петербурга», — шутил лучший судья прошлого сезона по версии РФС.

За это время мы успели выяснить, что он регулярно читает наш сайт. И заметили броский запас словечек прямиком из Питера.

— Жена тоже удивляется. Она из Брянска, а когда приехала в Петербург, спросила: «Вы на каком языке вообще разговариваете?». Помню, в Брянске спросил таксиста: «Вы нас до парадной довезёте?». Он повернулся, спрашивает: «Вы из Петербурга?».

— Жену не пытались переучить?
— Бог с ней. А вот детей жёстко ломаю – они петербуржцы, должны говорить правильно.

— Вам никто не говорил, что это странно? В Москве, например.
— Постоянно! «Что ты выпендриваешься со своими поребриками и парадными?». А я даже «подъезд» сказать не могу — нет такого слова в моём лексиконе. То, что поребрик бордюром называют, тоже одно время не знал. Мы так росли – для меня это с детства нормально.

— За «Зенит» тоже с детства?
— Нет, тут мне повезло.

— Да ну?
— Правда, таких очень много. Когда судишь в регионах и прямым рейсом летишь в Петербург, периодически видишь людей с шарфами «Спартака» или ЦСКА. В Санкт-Петербурге тоже болеют за разные клубы.

— Но за помощь «Зениту» вас всё равно упрекают.
— Бывает. Перед игрой с «Зенитом» дашь кому-то жёлтую, а она четвёртая. И люди говорят: «Ну как так? Из-за тебя с ними не сыграю».

— За кого болеете?
— Когда закончу судить, тогда скажу. Сейчас что-нибудь ляпну, мне начнут приписывать. И так говорят, что я спартаковский. Могу только сказать, что регулярно работаю на матчах этого клуба.

— Так «Спартак», наверное, и есть? В те времена за него все болели.
— Осознанным болельщиком стал лишь в начале 90-х. К тому времени уже и другие клубы были.

3500 сообщений, соцсети

— Спартаковцы подходят со словами: «Опять вы»?
— Конечно. Перед недавним матчем «Крылья Советов» — «Спартак». Артём Ребров на разминке подошёл и в шутку спросил: «Сегодня как всегда?». Все же знают мою статистику (при Лапочкине «Спартак» взял более 80% очков из всех возможных. — Прим. «Чемпионата»).

— Насколько эти сравнения релевантны?
— Они нужны только болельщикам и футболистам – чтобы было, что обсуждать. Я новости не читаю, но мой родной брат просматривает комментарии и часто присылает мне скрины. Много нового узнаём: про маму, про папу.

— Вам лично часто пишут?
— Раньше была открыта страница «ВКонтакте». Помню, пришёл домой после игры «Спартак» — ЦСКА, открываю соцсети, а там 3500 сообщений! «Ядрёна вошь», — думаю. И ни одного цензурного! Неделю чистил стену, с тех пор всё закрыл. Нас вообще просят, чтобы соцсетей не было. Но я же живой человек. На дворе XXI век — стольких людей могу потерять. «Твиттера» разве что нет. Там разглагольствовать надо, а мне, как судье, лучше помалкивать.

— Наоборот, было бы здорово, если бы судьи разбирали свои действия после игры.
— Смотря когда. Сразу после матча нет смысла – надо внимательно изучить все моменты, проанализировать. Есть международная рекомендация – не комментировать свои действия по горячим следам. Раньше была хорошая программа «Свисток», но сейчас её нет. Поэтому за всех говорит Александр Егоров.

Угрозы, Кавказ

— Как вести себя судье, если ему угрожают?
— Всегда можно обратиться в КДК. Горячие люди есть везде, не только в условной Махачкале и Назрани. Но вообще обычно до такого не доходит – футбол стал большим бизнесом.

— Не назвали ещё один город.
— Красивый город! В моём представлении Грозный точно входит в тройку лучших городов России. И там совершенно безопасно: каждый раз приезжаю и выхожу на прогулки. Хотя, на Кавказе была одна история.

— Что за история?
— Приехали в Назрань, вышли с коллегой погулять. Жарко было, поэтому надели шорты. Смотрим вокруг, а люди в нас буквально плюются. «Тьфу», — прямо под ноги. Руками размахивают, ругаются. Потом поняли: вышли на улицах в шортах, да ещё и в Рамадан.

— Ну а к оскорблениям в адрес судьи по громкой связи как отнеслись?
— На поле этого не слышно. Правда. Понятно, что что-то говорят, а что именно – в такие моменты не понимаешь.

— Только если рядом с судьёй оказывается один из руководителей?
— Вы про игру «Ахмата» со «Спартаком»? Ну Егоров же сказал, что Даудов таким образом защищал Сухого. У меня нет оснований ему не верить. В Грозный приезжаю регулярно – там хорошая команда, красивый стадион, неплохая поддержка. Поверьте, есть места пострашнее.

— Какие?
— В Махачкале опаснее – там бы я не пошёл ночью гулять. Да и с клубом во времена Кадиева приходилось общаться по-разному. Он очень эмоциональный. Может что-то сказать в перерыве или после игры. Может и руками помахать.

— Часто к вам ломятся в судейскую?
— Бывало такое. Совсем недавно был один такой эпизод. Кто — говорить не буду, очень уважаемые люди. Хотел бы через вас передать: не надо больше заходить! Мы и так всё понимаем.

Злые родители, стыд

— У вас когда-нибудь возникали опасения за здоровье?
— На профессиональном уровне нет, а вот на любительском… Там охраны вообще никакой. Порой кажется, что Штирлиц был бы на грани провала.

— До сих пор судите любителей?
— Обязан отсудить определённое количество матчей за сезон на первенстве города. Мне за это даже платят.

— Много?
— Стыд! Игра детских команд стоит 300 рублей, мужских – 650. Ассистент судьи получает ещё меньше — раза в два. Притом что детский футбол не самый простой: родители считают, что их ребёнок минимум Гризманн, максимум — Месси.

— Бывали жёсткие случаи?
— Да. Как я уже сказал, самая большая проблема — с родителями. То их чадо негодяи из другой команды по ногам бьют, то судья — плохой человек.

— Вспомните самый горячий матч.
— Недавно играла детская команда «Зенита» — недалеко от моего дома. На 90-й минуте при счёте 0:0 назначил пенальти. Не знаю, как потом дошёл до раздевалки – за мной целый эскорт из 50 родителей шел. Даже какой-то знакомый начал что-то предъявлять. Говорю ему: «Ты-то куда лезешь?». Представляете, был на грани провала почти около дома! Но спустя два часа после игры мне позвонил тренер команды, которая проиграла. И сказал, что я всё же был прав.

Споры, Рябокобыленко

— Футболисты часто общаются с судьёй. О чём?
— На поле очень много эмоций. Был один известный случай — наверное, самое быстрое удаление в истории футбола.

— Цораев?
— Ага. Играли «Динамо» с «Кубанью», он вышел на замену. Свой выход сопроводил трёхэтажным матом. Кураньи аж по-русски заговорил. «Ты слышал?!» — спрашивает.

— Как вы отреагировали?
— Сначала подумал, что он не мне. Спросил у него: «Ты кому это сказал?». Он мне в ответ: «Тебе! Ты что, не понял?!». Ну я достал красную, и он сразу ушёл. Вопиющий случай. В «Кубани» тогда играл Алан Касаев – тоже осетин. Подошёл ко мне и сказал: «Серёг, что-то у тебя с осетинами сегодня не получается. Забудь, что я из Осетии!».

— С главным осетином нашего футбола истории были?
— Вы про Черчесова? В Химках «Амкар» играл с ЦСКА. Закончился первый тайм, он ко мне подходит и говорит: «Ну ты чё?!». Я ему: «Чё?!». И разошлись. Вот и поговорили.

— Дерзят чаще молодые или те, кто постарше?
— Вышел как-то мальчик из «Нефтехимика» и начал мне пихать. Я ему: «Успокойся, в футбол поиграй». Один раз сфолил, второй, ну я и наябедничал их капитану. Тот с ним поговорил, но парень так и не успокоился. Дал ему карточку, так оказалось, что он самый молодой в клубе!

— Часто такие встречаются?
— Бывает. Не хочу обижать игрока, но фамилию запомнил. Тоже мне пихал-пихал, я разозлился и спросил: «Ты кто такой?». Он мне гордо ответил: «Я – Рябокобыленко!». Клянусь, фамилию на всю жизнь запомнил. Слежу теперь за ним (смеётся).

— Вы делите игроков на адекватных и не совсем?
— Ага, на белых и красных. Нет, конечно, никакой градации нет. Просто иногда появляются новые футболисты. Недавно за «Крылья» играл Раду Гынсарь — я его впервые увидел, нужно было хоть пообщаться с человеком. В «Спартаке» новички — Тиль, Ларссон и Шюррле. Все абсолютно адекватные, но надо было прощупать — что-то ответить, что-то услышать. Тогда становится понятно, как общаться.

— Как вам в общении Шюррле?
— Нормальный. Он говорит по-английски, с ним уже поэтому проще. Потому что, бывает, к нам приезжают футболисты, которые ни по-английски, ни по-русски не говорят. Я могу чуть-чуть по-французски, но он у меня не очень хороший.

— Самый дерзкий игрок в нашем футболе?
— Для меня был и остаётся Олег Иванов. В жизни он абсолютно нормальный, можно подойти пообщаться. А в игре совершенно другой человек. Сначала говорит: «Чего ты свистишь?». А когда даёшь ему играть, ему это тоже не нравится. Всё время бубнит, вечно чем-то недоволен. Спорить бесполезно.

— В чём тогда смысл?
— Наверное, хочет показать, что сильнее. Это же психологическая борьба, кто кого сломает: я их или они меня. Нас трое, а их 22. В этом и заключается искусство управления – показать, что ты сильнее. Ошибиться можно, это регулярно происходит. Другое дело, если ты восемь раз скажешь, что не увидел, то тебе футболисты скажут: «Чего ты вышел тогда?». Если тебя побеждают, гоняют потом, как вшивого по бане.

— У вас такие фиаско случались?
— Наверное. Когда начинал судить вторую лигу, мне было 22 года. Вспоминается, как в Туле я судил «Арсенал» с «Оренбургом». Я назначил два пенальти в ворота «Оренбурга», Женя Савин их оба забил. Но был момент, когда я не удалил игрока «Арсенала» за грубую игру. В итоге пришлось многое глотать от их соперников — понимал, что ошибся. Прессовали меня по полной программе.

— В такие моменты плывёшь?
— Становишься не совсем адекватным. Смотришь на часы и думаешь: когда ж это всё закончится? Пускай уже поставят что угодно, дисквалифицируют — посижу и отдохну месячишко. После игры надо просто забить болт и забыть этот момент. Но мы же живые люди, появляется какая-то червоточинка.

Ошибки, Акинфеев

— Как относитесь к тому, что футболисты после игры часто говорят о судьях?
— А чего о нас говорить? Мы обслуживающий персонал. Просто никто из них не хочет следить за тем, где они не добежали, не доиграли. Проще всего на нас всё свалить.

— Но вы же можете одним незаслуженным решением поменять ход игры.
— Такое бывает. Но иногда футболисты говорят, что у них удалили игрока на 90 минуте, и это сломало игру. Или они проиграли 0:7, но шестой гол забили из вне игры, и это им помешало. Вот это реально смешно. Мы ошибаемся, мы такие же люди. Почему никто так не обсуждает моменты, в которых футболист с трёх метров по воротам попасть не может?

— Наверное, у каждого судьи есть ошибка, за которую особенно больно. У вас есть?
— В матче «Кубань» — ЦСКА назначил пенальти. Акинфеев достал мяч, а потом сбил игрока. Сейчас это пенальти, а тогда было важнее, кто сыграл в мяч. С точки забили, на перерыв ушли со счётом 1:1. А Игорь же очень ревностно относится к матчам, которые мог отыграть на ноль. Был у нас диалог не очень приятный. ЦСКА ту игру в итоге выиграл. 3:1, по-моему. Но было очень неприятно — понимал, что совершил ошибку.

— Игорь потом что-то сказал?
— Он и в процессе много чего говорил. Если в общем, сказал, что я не прав. Но тут вопрос не в том, что он сказал, а как я это воспринял.

— Тяжело переживаете критику?
— Конечно, неприятно. Кошки на душе скребут. Но я всё читаю и смотрю. Надо же понимать, куда ветер дует. Прочитал и забыл, в петлю, по крайней мере, не хочется. Если только к груше. Пойти на тренировку, выплеснуть эмоции.

Егоров, алкоголь

— С Егоровым общаетесь после каждой игры?
— После того как отработали матч, должны ему отзвониться, рассказать, как всё прошло.

— У судей есть общий чат?
— Есть. Правда, мы там уже не так активно общаемся, как раньше. Сейчас просто сборов больше, регулярно встречаемся.

— Как узнаёте о назначениях?
— Это решает Александр Егоров. Узнаём с сайта РФС вечером во вторник либо с утра в понедельник. Иногда сами можем позвонить — предупредить, что заболели или устали банально. Когда много матчей за короткий период, честнее сказать, что устал. Это нормально. Не нормально, когда устал, но выходишь на игру и ошибаешься.

— В последнее время это случается чуть ли не в каждом туре. Даже Егоров признаёт.
— Во-первых, ошибка ошибке рознь. Во-вторых, если это ошибка, то что делать? Лучше на белое говорить чёрное? Мы же несём наказание за ошибки, не получаем игры. Вместо этого сидим дома и надоедаем семьям.

— Считаете такое наказание достаточным?
— Кого-то вообще отстраняют на долгое время. Помню, один раз сразу четверых убрали: Владимира Козьменко, Сергея Кузнецова, Максима Лаюшкина и ещё кого-то. Каждый из них закончил с судейством. Руководство решило, что утратило к ним доверие.

— Что это значит?
— Есть кодекс: получил первую двойку — тур не судишь. Вторую – снова не судишь. Ошибка ошибке рознь, повторюсь. Не увидеть мелкий наступ – это одно. А не назначить очевидный пенальти при счёте 0:0 и присудить кому-то победу – серьёзная ошибка. При этом оценка одна и та же – двойка.

— Бред же?
— Так же и у ассистентов – кто-то запустит два метра вне игры — гол забьют. А кто-то 10 сантиметров. И всё равно одна и та же ошибка. Надо смотреть на моменты, нельзя по оценкам судить.

— Когда в Сети начинается хейт в адрес рефери, судьи его поддерживают?
— Бывает, но чаще нет. Мы уже привыкли — у нас панцирь есть. Мне, например, семья помогает. Тем более что я не пью.

— Совсем?
— Папа не разрешает. Раз остановил гаишник, попросил дунуть в алкотестер. У него запикало, и он сразу: «Выпивали!». Тут я завёлся, говорю: «Поехали куда надо, сдам кровь. Офигеешь от моей крови! Увидишь, что она чище, чем твоя слеза!». Сразу документы отдал и отпустил.

Сёмин, Слуцкий

— С Сёминым у вас много историй?
— У папы была смешная. Идёт игра, Сёмин кричит: «Лааапочкин! Лааапочкин! Ну ты что, Лаапочкин?». К нему подходят и говорят, что судит Фурса. Сёмин такой: «А, да?». Проходит некоторое время, а он опять: «Лааапочкин!».

— Каково работать, когда он на кромке?
— Сёмин мне импонирует. Да, очень эмоциональный, зато открытый. Может перед игрой сказать: «Ну как ты так судил в прошлый раз?». Это нормально. Когда я работал на Суперкубке, у многих были вопросы, почему арбитр из Питера судит «Зенит». Но ни один игрок «Локомотива» ни слова не сказал про прописку. Юрий Павлович тоже. Для меня это очень ценно.

— Со Слуцким у вас тоже особая история отношений?
— Он, по-моему, в первый же мой сезон сказал, что Лапочкин — самый слабый арбитр Премьер-Лиги. Был как-то случай — я судил, а он подошёл к резервному и сказал что-то в рацию, чтобы я его услышал. Так что Леонид Викторович — молодец, очень креативный. Никто до этого раньше не додумывался.

— Что сказал?
— Деталей не помню, но что-то вроде «Ты чё так судишь?!». А я не понял, говорю: «Кто это сказал?». Резервный говорит: «Слуцкий!».

— Комитет по этике до сих пор его ищет за ту фразу про судей.
— Мне кажется некорректным это высказывание. Я читал его интервью, в котором он свёл всё к шутке. Но в каждой шутке есть доля шутки. Когда ты с детьми разговариваешь, они же впитывают. Нужно быть более корректным, там же не «Камеди Клаб» был.

Сухина, Ходырев

— Пошли бы работать в футбольный клуб?
— Я бы ещё попылил. Раньше был ценз 45 лет, а теперь нет. Так далеко в будущее не заглядываю.

— Конфликта не видите в том, что бывший судья работает в клубе?
— А в чём конфликт? Судьи не прокажённые. Если закончил судить, почему бы не пойти в клуб? Вася Пупкин может, а я нет? Ноги, руки есть. Судьи же не закрытая каста: отсудил до 45 лет, потом лёг в гроб и умер — давайте следующего. Жизнь на судействе не заканчивается.

— То есть никаких проблем?
— Я понимаю, о чём вы говорите: Сухина, Ходырев. И что с того? На поле это никак не отражается. Тот же Сухина после матча приходит в раздевалку по своим делам — сдать протокол и прочее. Может, например, спросить, почему Жемалетдинов получил жёлтую. Почему бы не ответить? Он может согласиться или нет, но он меня выслушает и поймёт, почему я так поступил. Максимум может попросить быть внимательнее.

— Согласитесь, если это ваш бывший коллега, вы будете внимательнее.
— Я в этом случае лишь резервный судья. Ну, послушал я, зачем мне всё главному передавать? Я громоотвод — послушал и забыл. Молния попала и ушла в землю. Если бы начальник команды бегал и главному судье в ухо говорил – тогда да.

— Как Сухина реагирует на все эти разговоры?
— Адекватно и спокойно. Он выполняет свою работу хорошо. Почему он не может работать в «Локомотиве»? Если это устраивает клуб, то нет разницы, кем он работал раньше.

Оскорбления, глухота

— Игроки часто кроют судей жёсткими выражениями. Где та грань, когда вы начинаете отвечать?
— Когда мы выходим на игру, у нас наушник в ухе. Мы на одно ухи глухие, туда говорит резервный и ассистенты. Если человек стоит с той стороны, где у тебя гарнитура, то ты ничего не слышишь. Грань наступает тогда, когда говорят в лицо.

— Кто из иностранцев лучше всего ругается?
— Промес, Луис Адриано очень хорошо освоили мат. Вагнер Лав тоже высказывался.

— Сколько выражений вам надо услышать, чтобы начать отвечать?
— Думаю, в районе 10. Тогда надо что-то делать.

— С Цораевым так было?
— У него была тирада. Он бежал, говорил и говорил. Договорил. Я ему дал шанс выжить, вдруг он партнёру своему сказал. Хотя, по правилам, даже если бы сказал партнёру, тоже надо было бы удалять. Трактуется как нецензурная брань. Что именно считать бранью, решает сам судья.

— Оскорбления задевают?
— Только когда начинают про папу говорить. Или про маму говорят, что несколько раз её… вблизи видели. Стараюсь сразу такое пресекать. Про папу могут сказать, что не умел судить. Хотя футболистов-то не осталось, которых он судил. Всем, кто носит фамилию Лапочкин, достаётся в социальных сетях. Я и брат уже по разочку развелись, но оставили жёнам фамилии. Поэтому они, не смотря футбол, могут понять, что я где-то накосячил (смеётся).

Договорняки, коньяк

— Вам когда-нибудь предлагали деньги за игру?
— Нет.

— Даже в ФНЛ?
— А что, ФНЛ не лига, что ли? (Смеётся.) Почему все решили, что в ФНЛ это есть?

— Внимания меньше, на ставках легче зарабатывать.
— А я к ставкам каким боком? Что я должен сделать? Не знаю, как это обычно бывает, вам виднее. У меня есть моё имя, минимум 13 камер в РПЛ, которые всё снимают. А в ФНЛ у меня в этом году только одна игра была.

— С точки зрения судейства ФНЛ от РПЛ сильно отличается?
— Очень. РПЛ – семья. 16 команд, очень мало футболистов, все друг друга знают. Если сегодня с кем-то поссоришься, то через две недели снова можешь с ним встретиться. А в ФНЛ ты можешь футболиста больше никогда и не увидеть. Там все злые, к тому же народу мало, всё слышно. Все выходят и ругаются на тебя, а ты на них. Только в Волгограде сумасшедшая атмосфера, где по 30 тысяч ходят.

— Когда-нибудь понимали, что стали участником договорного матча?
— Некоторые действия футболистов вызывают недоумение. Например, когда человек не забивает в пустые ворота. Или, допустим, выходят в первом тайме и получают кучу жёлтых, а во втором всё спокойно. Ты думаешь: либо ты такой молодец, всех успокоил, либо тут что-то не так. Но когда не знаешь, сложно обвинять.

— Были случаи, когда изначально были подозрения, что будет что-то не так?
— В любом случае, почему я от матча должен отказываться? Почему моя семья должна голодать? Так я поеду, спокойно заработаю свой гонорар.

— Подарки от клубов получаете?
— Бывает. Как правило, коллекционные сувениры: шарфы, ручки, брелки, блокнотики. У меня дома целый склад. Недавно коньяк подарили.

— Так вы же не пьёте.
— Зато жена пьющая (смеётся). Судили матч «Пюника» против «Яблонца». Чехи принесли сувениры, а армяне подарили каждому по бутылке. Я и футболки собираю, на даче у мамы вешаю.

— Самая крутая футболка в коллекции?
— Роббена из «Баварии». Серёжа Карасёв судил, я за воротами был. Акинфеева есть – он легенда, Андрея Валерьевича Тихонова.

Экстрим, +46

— При вас на поле выбегал болельщик?
— Регулярно. Была у меня третья игра в Премьер-Лиге в 2011-м, играли «Крылья» со «Спартаком». Так там стадион жгли. Мы стояли 11 минут и смотрели, как стадион полыхает. Не по себе было. Всего три игры отсудил, а тут трибуны горят. Что делать? Минут 20 простояли, но в итоге продолжили.

— В экстремальных условиях приходилось судить?
— В Томске бывало минус 12. Но для меня хуже, когда жарко. Мы судили сборные U20 в Албании, там было "+46". Мне, как петербуржцу, было очень тяжело. Хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось. Прямо плоховатенько было.

— Расскажите о процедуре измерения температуры перед игрой.
— Для этого есть делегат, мы в этом участвуем довольно формально. Вот взять ситуацию в Красноярске прошлой зимой. Ну при чём здесь судья? Делегат выходит на поле, а на термометре минус 14,9.

— Судья может встать в позу и настоять на переносе?
— Может. Но если команды хотят играть, при чём здесь судья? Они же согласны. Если какая-то команда высказывается против, тогда что-то может быть. Так и получилось в Оренбурге в том же туре. Но в «Енисее» все хотели играть.

— Вы бы стали проводить игру в минус 14,9?
— Конечно. Мы бы ничего не нарушили. Ну откажусь я, а мне потом скажут: «Почему не провёл игру? Холодно? Ну, иди грейся!». Если к началу игры температура допустима, неважно, как она меняется потом. Это как с паузой на водопой. Если ты её делаешь в первом тайме, обязан сделать и во втором. В первом тайме может быть плюс 40, а во втором холод и дождь. Но всё равно надо сделать паузу, таковы правила.

— Но в Англии бывают случаи, когда матчи из-за погодных условий прерывают прямо по ходу игры?
— Не только в Англии. Матч прервать можно, но для этого нужны исключительные условия. Когда работал ассистентом, у нас был матч в Чите. Первый тайм отыграли, а во втором пошёл дождь. Вышли после перерыва, а разметки нет. Минут 15 ждали. Но они что-то придумали хотя бы с линиями штрафных, доиграли тот матч.

— Почему не перенесли?
— Такой случай тоже был, во Владикавказе. Я снова помогал — судил Влад Безбородов. Играла «Алания» с «Уралом». Шёл такой дождь, что отыграли минут 20. Подождали час — не прекращается, поле плывёт. Пришлось перенести игру на следующий день. Но это такой форс-мажор, который всем виден.

— Падающую температуру тоже чувствуют все.
— Поверьте, в такую погоду уже ничего не чувствуешь — ни ног, ни всего остального. Приходишь потом в туалет, а не знаешь откуда. Просто нет ничего у тебя, всё спряталось.

Вратарь, Аршавин

— Вы начинали как вратарь?
— Да, думал, что из меня что-то может получиться. Слава богу, быстро всё понял. Иногда лучше вовремя остановиться и понять, что это не совсем твоё. Так будет честнее и перед футболом, и перед бедными родителями, которые тебя на тренировку возят. Если не дано, зачем мучиться? Чтобы потом седьмым вратарём выходить?

— Расстраивало, что Аршавин накидывал?
— Не только мне, он всем накидывал. В семь лет было понятно, что он с другой планеты. Он всегда был особенным, намного живее, чем все окружающие. Вызывающе себя вёл. Но выходил на поле и делал всё в одиночку.

— Хулиганил?
— Как и все. Бегал всё время, не слушался. Подходили к аппарату, где можно было за три копейки купить газировку. Можно было посильнее ударить — он бесплатно наливал. Аршавин был предводителем всего этого движения. Не подумайте, ни над кем не издевался. Разве что на поле мог на жопу кого-то посадить или за шиворот закинуть.

— Тренер часто ругал его за проступки?
— Нас тогда тренировал Виноградов, и он смотрел у всех дневники. Если были проблемы с поведением в школе или плохие оценки, реально не допускал до тренировки. Ему было всё равно — Аршавин, Лапочкин или Петров.

— Вратарём не получалось, почему пошли судьёй?
— У меня же папа судил, я это всё видел. Хотелось попробовать. Мне тогда было лет 14, даже не задумывался, что это может быть профессиональный уровень.

— С Аршавиным вспоминали детство?
— Крайний раз виделись, когда академия «Зенита» играла с «Барселоной». Встретились в подтрибунке, пообщались. Но я так никогда его и не судил.

90-е, отец

— В 2000-е вы долгое время работали ассистентом судьи у Левникова и Безбородова. Чем запомнился тот период?
— Очень хорошая школа жизни. Видел, как более опытный судья общается с командами и футболистами. С таким опытом было гораздо проще решиться работать главным. Тем, кто его не имел, пришлось сложнее.

— Вы несколько раз за интервью поправили, когда мы называли ассистента судью боковым. Это важно?
— Конечно. Представляете, если бы журналистов называли писаками? Нам это очень режет слух. Боковой — как-то уничижительно.

— С отцом путают?
— Постоянно. Звонят ему, когда хотят позвонить мне, и наоборот. Иногда присылают какие-то эсэмэски, а он говорит: «Тут, по-моему, тебе прислали». Раньше, когда нас путали, был очень горд. Сейчас очень спокойно к этому отношусь, потому что мы с ним на связи каждый день. Его, правда, иногда надо притормаживать, он у нас очень эмоциональный.

— Как это проявляется?
— Мог перезвонить кому-то, сказать: «Ты чё?!». Не знаю, кому — номера же обычно незнакомые. Но знакомые тоже иногда говорят: «Что-то у тебя отец сегодня жестковат». Я им говорю: «Так с вами и надо!».

— На вас когда-нибудь поднимали руку?
— Нет, мне повезло. Когда судил папа, прилетало. Но тогда у страны были тяжёлые времена. Футбол — это срез жизни общества на определённом этапе. Тогда случалось не только у папы, но это не мои истории — не имею права их рассказывать.

— Били?
— Били, машины сжигали, коктейли Молотова в квартиру бросали, детей связывали. Всё это заставляло задуматься, стоит ли этим заниматься. Но потом я подрос. 90-е закончились, и стало полегче.

Баня, правила

— С руководителями клубов часто общаетесь?
— Они у нас птицы высокого полёта. Где я могу поговорить с Евгением Ленноровичем? По телефону? У него, наверное, нет моего номера. Никогда не звонил. Другие — бывало. Но кто, не скажу.

— Какие у вас отношения с ними?
— Разные. Иногда люди приходят и просто конкретно пихают, а иногда готовы выслушать. Интересуются, что им делать, чтобы команда выступала лучше. Некоторые приходят и говорят: «Мы при тебе опять проиграли. Что же нам делать?».

— Самый интеллигентный руководитель?
— Сергей Николаевич Галицкий. Он всегда интеллигентен, на «вы». Когда собеседник так с тобой, то и ты в ответ так. После матча он может зайти и узнать, почему я поступил так-то.

— С футболистами?
— Почему нет? Если я знаю человека и встречу его в кафе, не буду же я проходить мимо. На поле это никак не сказывается. Если вижу ребят, которых знаю с детства, почему не общаться с ними?

— Отдыхаете вместе? В баню вместе ходили?
— Ходил. Но не с Глушаковым, нет — там у них весело было. Мы же про обычную баню — такую, где парятся (смеётся).

— С кем?
— Пару лет назад судил товарищескую игру «Зенита». Пошли посидеть вместе с Сашей Анюковым и Мишей Кержаковым. Болтали о жизни, о футболе. Футболисты — ребята талантливые, им некоторые эпизоды нужно реально разжёвывать. Начинаешь объяснять, и сразу понимают, что ты был прав.

— Приведёте пример?
— Человек говорит: «Да я в мяч сыграл!». А ты сидишь вот так в бане и объясняешь: «Да сейчас-то неважно уже, сыграл ты в мяч или нет. Это во времена динозавров было важно. Сыграв в мяч, ты сбил игрока — попал ему в икроножную. Это фол и жёлтая».

— В 2015 году вы говорили, что футболисты не знают правил футбола.
— А вы думаете, в 2019-м что-то изменилось?

— Главный знаток правил в нашем футболе?
— Василий Казанцев. Очень много знает.

— Что, прямо с книжками засыпает?
— Надеюсь, всё-таки с женщинами (смеётся). Но правила знает отлично.